«Вот так ходишь в школу, ходишь, ходишь в школу, ходишь, а потом – бац! И вторая смена» – как говорил один из героев фильма «Большая перемена». Вот так живешь себе, живешь и не знаешь, что ждет тебя уже сегодня вечером. А ждать может все, что угодно. И даже кто угодно. Например, нежданный гость в виде брата, или сына – кому как. Но он для вас прежде всего - гость, а хуже нежданного гостя, как известно, не бывает. И даже железобетонные перекрытия дома, на которых так акцентирует внимание героиня Елены Яковлевой, показывая квартиры потенциальным покупателям, не спасут от нежданной напасти. Примерно такая фабула разворачивается в фильме Валерия Тодоровского «Мой сводный брат Франкенштейн».
Во вполне благополучной московской семье появляется посторонний человек со своими привычками, страхами, образом жизни. И со своим прошлым. Ведь не только у его легкомысленного в молодости папочки (Леонид Ярмольник) есть свое темное прошлое, с которым теперь приходится мириться всей семье, но и у Павлика (Даниил Спиваковский) – сына, о существовании которого никто не знал более двадцати лет, да возможно, и не узнал бы, если б не понадобилась операция на глаз. Одноглазый Павел сначала наводит ужас на детей, своих нежданно обретенных брата и сестру, да и маме (Елена Яковлева), как истинной хранительнице домашнего очага, не по себе от такого «гостя». Лишь папа Павлика в растерянности: вроде надо и помочь человеку, но и присмотреться: не проходимец ли он? В любом случае, вся дружная семейка относится к нему как к явлению временному, а потому терпит. Именно терпит, а не сочувствует, не пытается помочь.
Павлик – продукт своего времени, словно творение ужасного Франкенштейна, война сломала его жизнь, у него появились неожиданные мании преследования, «поехала крыша». И он не единственный, кто живет так же, в разладе со своей психикой. Очень удачно показан эпизод с его командиром-однополчанином (Сергей Гармаш), который осуждает Павла за его желание иметь искусственный глаз с бриллиантом. А потом добавляет: «Но как бы было красиво!». Или их с Павлом утренняя прогулка по карнизу в соседнюю квартиру. В нашем кино, пожалуй, это первый фильм, когда затрагивается тема последствий чеченской войны, где люди не просто не могут найти себя в мирной жизни, как-то устроиться в ней, но просто жить в нормальном обществе, ведь они вернулись с мощной психологической травмой, которая будет пострашнее физических увечий и социальной неустроенности. В конце концов, работать можно пойти и охранником, а вот вернуть уехавшую «планку» уже вряд ли получится. Но к сожалению, эта попытка выявить психологический, нераскрытый пласт проблемы в этом фильме так и осталась попыткой. Задумка была неплохая, сюжет мог бы вырасти в блестящую картину с таким благодатным материалом, но, по разным причинам, авторам не удалось ее развить. В результате, получилась робкая, неуверенная пародия на историю об инвалиде, в общем-то, несчастном человеке. В основном, дело, конечно в режиссуре: смещены акценты, там, где должно быть грустно – смешно, хотя смеяться не хочется, там, где надо смеяться – почему-то хочется плакать. Авторы заявили фильм как социально-психологическую драму, но не дотянули до нее. Некоторые проблески есть, как, например, в сцене драки героя Леонида Ярмольника и его друга, где Ярмольник говорит о том, что кто-то должен воевать. Такие высокие слова на фоне всего остального действия выглядят вырванным из какой-то речи куском. Подобный пафос, идейные речи нужны в отечественном кино, особенно сейчас, когда нет никаких ориентиров, высоких идеалов, но и здесь, задуманная авторами идея не воспринимается серьезно.
Единственное, что удалось в фильме - это появление и развитие человеческих отношений семьи к Павлу. Сначала все его боялись, и всячески хотели избавиться от него: младший брат подговорил дворовых мальчишек избить новоиспеченного брата, мать заставила мужа отвести Павла в психиатрическую клинику, а затем и вовсе увезти его подальше, чтобы обезопасить детей от него. И, в общем-то, ее подозрения и страхи вскоре оправдались, материнская интуиция не подвела. Отец, первый, кто начинает питать к Павлу какие-то нежные чувства, начинает прислушиваться к его словам, страхам, уверенности, что на чердаке кто-то ходит. Но и это доверие не довело отца до хорошего – шаги оказались просто шумом бомжей, живущих на чердаке, драка с ними оказалась войной с ветряными мельницами. Отец все чаще начинает попадать в глупое положение, принимая сторону Павла, но не отказывается от него. Если в начале фильма еще не ясно, проходимец ли Павел, настоящий ли сын, и чем все это закончится, то к финалу все чаще посещает грустная и необратимая мысль, что таким, как Павел в этой жизни места нет. Но уж больно сумбурным и абсурдным оказался финал: мораль преподнесена как-то нелогично, некрасиво, так, что Павла совсем не жаль. А ведь если вдуматься, это великая драма для всех сторон, особенно для таких, как Павлик. И драма его, исходя из названия фильма, не посторонняя, как бы ужасен этот Франкенштейн ни был, он все-таки нам всем пусть и сводный, но брат. В этом есть что-то от Балабановского «Брата», только с точностью до наоборот: в котором Данила, вернувшийся из Чечни более «нормален» по отношению к нравственным нормам, нежели его брат-милиционер, прожигатель жизни.