Спектакль "Играем... Шиллера!" по
пьесе "Мария Стюарт" в Московском
театре "Современник" поставил
знаменитый литовский режиссер Римас
Туминас. Два года назад в Москве на
Чеховском фестивале показывали его "Маскарад".
Тот дивной красоты спектакль увидела
Галина Волчек и загорелась идеей
заполучить Туминаса на постановку в свой
театр. После года переговоров с
режиссером и трех месяцев его репетиций
"Современник" получил
глубокомысленную и тягучую постановку с
ведущими актрисами труппы Мариной
Нееловой и Еленой Яковлевой в главных
ролях. Впрочем, это лучший спектакль
сегодняшнего "Современника".
В так понравившемся Галине Волчек "Маскараде"
Туминаса действие происходило под низким
петербургским небом, с которого падал
красивый театральный снег. По снегу
катали ком, и он постепенно разбухал - по
мере того, как назревала драма. Туминас
пользовался языком визуальных образов, и
они были достаточно ярки и внятны, чтобы
зритель мог отложить наушники
синхронного перевода. Литовец Туминас
далеко не единственный умеет
пользоваться этим языком, хотя именно
Литва, наравне с янтарем и казюками,
славится на весь мир метафорической
режиссурой. Но на сцене "Современника"
этот стиль выглядит мучительным
жертвоприношением.
И дело не в психологическом реализме,
которым театр пожертвовал ради долгих
бессловесных метафор литовца,- в
сегодняшнем "современниковском"
исполнении этот реализм недорого стоит. И
не в том причина, что актрисы Марина
Неелова и Елена Яковлева принесли свою
красоту в жертву безжалостному
режиссерскому замыслу. Хотя Елену
Яковлеву Туминас толкает на подвиг,
сродни тому, который несколько лет назад
совершила Алиса Фрейндлих. Тогда для роли
леди Макбет в питерском спектакле Темура
Чхеидзе всенародная любимица надела
уродливый паричок с обширной лысиной. У
Яковлевой девичьи кудри обрамляют
жутковатую стрижку тифозной больной, что
должно нам просигналить: истинная красота
Марии - в силе духа. Это должно отличать ее
от слабой безвольной Елизаветы, которая,
однако, стоит в центре спектакля. Нееловой
досталась самая сильная сцена: Елизавета
сходит с ума, не находя силы подписать
приговор сопернице. Актриса минут десять
произносит текст на одной ноте и в одной
интонации. Голос сумасшедшей королевы,
чьими руками управляет шут, усиливается и
вибрирует, резонируя с нашими нервами, и в
конце концов, после того, как подпись
поставлена, срывается в идиотский смешок.
Зрелище, конечно, сильное, но
непереносимое.
И все же главной жертвой выглядит сам
режиссер Туминас,- жертвой повышенной
восприимчивости к творчеству своего
гениального земляка Эймунтаса Някрошюса,
с последними спектаклями которого
неизбежно станут сравнивать постановку
Туминаса. Как на грех, мы их тоже видели.
Някрошюсовский Гамлет произносит "быть
или не быть", стоя под люстрой с
ледяными подвесками. Горячий воск и талая
вода разъедают его белоснежную рубаху,
как сомнения разъедают его чистую душу. И
слова не нужны. В спектакле Туминаса будут
и метафоры, и люстра, и натуральные
фактуры, которые так любит Някрошюс,-
овечьи шкуры, медь, огонь, вода, сено,
пшеничные зерна. Елизавета будет решать
гамлетовский вопрос и, как Гамлет, решась
мстить, сойдет с ума. И как другому
някрошюсовскому мученику, Макбету, перед
совершением злодеяния ей откажут руки.
Но образность Някрошюса тогда глубока,
когда проста, хотя темных мест в его
спектаклях немало. Когда же в нем
просыпается чтущий обряд католик или
литовец, посвященный в незнакомые нам
обычаи своего народа, послания перестают
читаться. Туминас увидел универсальность
в системе координат Някрошюса, а в ее
герметичности - ту таинственность, без
которой спектакль, что каша без масла.
Понятно, почему взбешенная изменой
Елизавета носит поднос с бокалами,
полными воды, а царедворец доливает их,
когда королева проливает воду. Но как
жителю мегаполиса понять, зачем в течение
едва ли не получаса засыпают пшеницей
мертвеца и рассыпают зерна по бокалам. И
что это за трубы занимают полсцены, никак
не функционируя. И какой смысл в том, что
англичане ходят как люди, а французы - как
куклы. Масло - это, конечно, хорошо, но свою
кашу Туминас някрошюсовским маслом
изрядно подпортил.