Как со вздохом говорит сама Яковлева, после «Интердевочки» ее десять лет ни в каком другом образе не воспринимали. Путана затмила все. Теперь вот она будет ассоциироваться с Каменской, пока не «перебьет» ее более сильной ролью. Тем более какая-то интересная намечается, но Яковлева ничего не хочет о ней говорить, боится, как бы не сглазить.
…Нет, она, конечно, не ходила на панель по методу Станиславского, но как-то раз четыре актрисы, играющие роли интердевочек, а именно Яковлева, Дапкунайте, Розанова и Немоляева пошли в ресторан известной гостиницы в соответствующих нарядах. Они сидели там, попивая коктейли и развязно болтая, пока к ним не подошли местные проститутки и очень строго не приказали выметаться. «Это наша территория», – гордо сказали путаны. Тогда артистки поняли, что уже окончательно и хорошо вжились в образ…
– Хорошенькая у вас, Лена, карьера получается! От интердевочки до майора милиции!
– Да ведь это почти одно и то же!
– ?!
– Просто у всех женщин есть потребность отдаваться. Кто-то отдается семье, кто-то – мужчинам, кто-то – профессии. Настя Каменская фанатично отдается своему делу. И в этом, кстати, я на нее похожа. Не мыслю жизни без театра, о котором мечтала с детства.
– Но в ГИТИС вы поступили не сразу после школы?
– После школы я два года пыталась заставить себя жить, как все: работала комплектовщицей на радиозаводе, техником-картографом, библиотекарем, готовилась на бухгалтера в институт общепита... А потом вдруг поняла, что больше так не могу. Нужно ехать в Москву и поступать в ГИТИС.
Приехала одна в незнакомый мегаполис. Скиталась при поступлении так, что героини фильмов «Карнавал» и «Москва слезам не верит» просто отдыхают. Четверо суток жила на вокзале, пока один милиционер не устроил меня насильно в дешевую гостиницу. На оплату номера ушли почти все деньги, на еду остались копейки. От голодной смерти меня спасла женщина, которая жила со мной в номере. Уезжая, она оставила мне литровую банку чёрной паюсной икры. Я собрала всю свою мелочь и купила несколько буханок хлеба и масло. Не забуду этот вкус никогда…
– Что вы почувствовали, когда узнали о зачислении?
– Для меня день, когда вывешивали списки поступивших абитуриентов, стал незабываемым. Мне нужно было убить время, и я пошла к кино на «Сталкера» Тарковского. Шок, который я испытала от картины, был огромным. Я, как зомби, доплелась к вечеру до Гиттиса, увидела свою фамилию в списке поступивших и… почти ничего не почувствовала. Слишком сильным было потрясение от фильма. Немного пришла в себя только в поезде. Всю ночь я то и дело просыпалась, доставала справку, где читала заветное слово «Зачислена».
– Лена, давайте поговорим с вами о женщинах, о том, чего они хотят; и о том, как меняется их роль в нашей жизни, в обществе, в искусстве… Какой вы видите современную женщину? Она меняется?
– Конечно, меняется, как и все вокруг. Я точно знаю, что современная женщина намного интереснее и талантливее, чем изображена в литературе, театре, кино. В двух словах в интервью это не определишь. Этим должны заняться драматурги, сценаристы. У актрис нет актуального материала для работы.
– Кстати, в последнее время в кинокругах часто слышу о том, что российские актрисы, в первую очередь молодые, катастрофически измельчали, и отсутствие материала здесь ни при чем… Вы согласны?
– Нет! Катастрофически измельчали роли. Не знаю, почему, но сейчас произошел сильный перекос в сторону мужских образов. Ни сценаристы, ни режиссеры, к сожалению, не видят в современной русской женщине киногероиню. Все повторяют ставшие, увы, банальными слова Некрасова: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», но никто не переносит их суть на экран. В нашем кино не хватает женской души – того, что любят зрители, среди которых, как известно, 70 процентов женщин. По большому счету, кризис женских образов касается не только кино, но и литературы, театра.
– Лена, как-то Сергей Шнуров говорил мне в интервью о том, что в возникновении феминизма виноваты прежде всего мужчины: «Какая удовлетворенная женщина будет думать о своих правах?». Я со Шнуровым согласен, а вы?
– Впервые с феминизмом я столкнулась во время поездки в Финляндию сразу после фильма «Интердевочка». Одна финская журналистка через переводчика-мужчину попросила меня об интервью. Ситуация была такова, что нам троим нужно было переправиться на ближайший островок. Мы сели в лодку, и, как мне казалось, было естественно, что мужчина взялся за весла.
Не успел он ими и раза махнуть, как журналистка с криками их у него вырвала и принялась грести сама. Тридцать минут, пока мы не приплыли, девушка усиленно потела, а затем сорок минут, тяжело дыша, задавала мне вопросы. Я смотрела на нее и думала: «Господи, бедная женщина, ради чего ты так упахивалась-то?!». В конце концов, я спросила, «ради чего», и она призналась, что феминистка. Уж извините, но таких идиотских форм феминизма я категорически не понимаю. Думаю, из всего моего ответа вы поняли, что со Шнуровым я согласна.
– Вам в жизни встречаются женские характеры, которые хотелось бы перенести на экран, на сцену?
– Недавно я прочитала документальную книгу, составленную из записей жены гениального физика, Нобелевского лауреата Льва Ландау. История этой женщины потрясает. Она всю жизнь безумно любила своего мужа, а, когда тот умер, стала сходить с ума. Чтобы остановить процесс, психотерапевты посоветовали ей начать описывать каждую секунду совместной жизни с Ландау. Жизнь оказалась страшной…
Гений в науке в браке оказался монстром: изменял на глазах у жены, запирал ее в шкафу, нещадно бил… Я читала это с ужасом, а она писала с любовью, с целью вернуть те минуты. Уже к середине книги я поняла, что очень хотела бы сыграть такую женщину, а точнее – такой силы характер, любовь и терпение. При том что жена Ландау была еврейкой, сущность ее любви, сила ее всепрощения, на мой взгляд, очень перекликаются с сущностью русской женщины.
– Как складываются ваши отношения с сыном? Вы строгая мать?
– Я ужасно занятая мать. Постоянно пропадаю в театре и на съемках. По возможности стараюсь брать сына с собой. Сейчас он уже взрослый парень, 7 ноября ему исполнилось 14. Не так давно он дебютировал в кино, снялся в приключенческом фильме Аллы Суриковой «Если завтра в поход». Сыграл мальчика-«ботаника» по кличке Платон. Интересно, что в этот кинопроект утвердили сначала его, а уже потом меня. Эта работа явно пошла сыну на пользу. Дениска повзрослел и стал намного серьезнее.
– У вас двое мужчин дома. Как они пережили полугодовое отсутствие на съемках «Каменской» жены и матери?
– Муж – сам актер, ему ничего объяснять не надо, он отлично справлялся с ребенком, который как раз готовился в первый класс. С сыном, конечно, пришлось поговорить, предупредить, что ожидается сложный период. Понял. Хотя ненависть к театру и кино, которая в нем «успешно» развивается с самого раннего детства, кажется, еще больше окрепла. Он все происходящее на экране и на сцене принимает за чистую монету и страшно переживает, когда меня обижают. А особенно ему не нравится, если рядом со мной не папа, а посторонние мужчины.
– Я знаю, что в загс вы отправились в промежутке между утренней репетицией и вечерним спектаклем. Это было вскоре после возвращения с гастролей?
– Да нет, не очень. Мы еще долго романились (смеется).
– Почему?
– Из-за меня, я его «динамила» – сознательно. Мне так хотелось продлить увертюру... Самое приятное в чувстве влюбленности – встречи, цветы, клятвы, ухаживания... А когда мы все-таки расписались, пришлось долгие годы снимать комнату в коммунальной квартире, не имея ни своего угла, ни возможности родить ребенка.
– Вы успеваете заниматься сыном?
– Конечно, мне хотелось бы уделять сыну гораздо больше времени. Когда Денис был младше, ему многое позволялось: поздний ребенок, долгожданный, единственный. Сын подрос, и сейчас ему легко объяснить, что можно, а чего нельзя. Например, зазнайство стараемся не культивировать. Был забавный период, когда Денис стал замечать, что на улицах со мной постоянно здороваются незнакомые люди. И он решил, что это в порядке вещей, что весь мир так и устроен. И после этого открытия сам стал всем улыбаться и со всеми здороваться.
– Актерам свойственна тяга к изменению облика. Вы по-прежнему любите экспериментировать со своей внешностью?
– Если «накатит», могу забежать в первую попавшуюся парикмахерскую. Однажды захожу, прошу: «Сделайте мне что-то типа каре». А у мастера ножницы в руках вдруг задрожали – узнала, разволновалась. Неудобно мне было ужасно. А вообще в театре с внешностью особо не поэкспериментируешь. Знаете, как влияет театр на лицо актера? Особая пыль, театральная. Толстые слои грима.
Слёзы на сцене. Свет «юпитеров» прямо в глаза. Спектакли, заканчивающиеся поздно вечером. И утром, даже если накануне пил только чай (я уже не говорю ни о чем другом!), смотришь в зеркало и понимаешь, что пить-то надо только успокаивающие капли. И отказываться от многих привычек.
– Чего, конечно, очень не хочется...
– Еще бы! Вот я и плакалась все время Валере, глядя на себя. И он мне однажды сказал: «Ну, чего ты мучаешься? Есть такая замечательная вещь, как пластическая хирургия». Я говорю: «Страшно». А он: «Тебе это надо? Значит – выдержишь».
– Действительно, страш- но...
– На самом деле не очень. Я сделала только небольшую корректировку, ничего серьёзного. Просто я поняла, что, если бы не специфика профессии, могла бы выглядеть гораздо лучше. А раз так, то почему бы не воспользоваться услугами врачей и не вернуть себе то, что подарила природа? Зато теперь я могу всю ночь напролет пить любую жидкость и в любом количестве, а утром встаю – и ничего не опухает! Да я себя человеком почувствовала!
– Вы верите, что желания, загаданные под Новый год, сбываются?
– Верю, как в детстве. И каждый раз ожидаю чего-то неимоверно хорошего в будущем. Вообще у меня много всяких фантазий. И, знаете, они сбываются. Потихонечку, конечно, не сразу, но...
