В «Современнике» «Грозу» готовили, кажется,
целый сезон. Ожидалось что-то необычное. Было ясно, что
постановщик Нина Чусова не та старательная, прилежная ученица,
которая постарается сохранить и дух, и букву Островского. Так
оно и вышло. Чусова поставила «фантазию» на тему «Грозы»,
избавив себя тем самым от излишних нареканий.
В том, что Чусова хотела уйти от
традиционного Островского, который мог показаться ей несколько
тяжеловесным, есть свой резон. Прокрутив перед началом
спектакля в фойе театра бытовой фильм по «Грозе» 1933 года, в
котором играют легендарные актеры, Чусова как бы сказала: в
этой манере мы не работаем и работать не собираемся. И вся
первая часть спектакля ушла у нее на то, чтобы содрать с
Островского кожу. Поэтому зрелище получилось действительно
неожиданным. Одна декорация чего стоит. Наглухо заколоченное и
закрытое пространство (художник Александр Бродский): по
заднику сцены и по бокам кулис – удручающе-унылые и
однообразные линии балконов с лестничными переходами, все
имеет какой-то «привкус» металла. И напоминает фантастический
завод. Здесь бы играть «Терминатора», а не лирическую русскую
драму. А Катерина Чулпан Хаматовой вся какая-то ощерившаяся,
взъерошенная, словно влетела сюда, почти не разгримировываясь
и не сменив манеры из предыдущего спектакля Чусовой
«Мамапапасынсобака», и продолжает играть роль дерзкого,
хулиганистого мальчишки. Курит, чуть не сплевывая на пол.
Голос, как у лесной кикиморы из детских страшилок. Делает
кульбиты. Лазает по лестницам, кубарем летает с балкона. В
общем, резка и одержима. А когда вспоминает, как жила у
родителей в детстве (обычно это произносят очень лирично и
нараспев), то подчеркивает «крутость» своего характера,
непокорность и отчаянность. Не Катерина Островского, а
какая-то дикарка. Лирики никакой нет. Нет светлых щемящих нот.
Даже знаменитое «почему люди не летают так, как птицы»
выкрикивает так, словно чертыхается, поскользнувшись и
растянувшись на полу. А позднее, кстати, эту фразу произнесет
еще раз Кабаниха Елены Яковлевой – серьезно и задумчиво, так,
как следовало бы произнести Катерине. Но тут все перевернуто с
ног на голову. Переиначено и перекроено. «Фантазия».
Рассказывая о любви Катерины и Бориса, Нина
Чусова выстроила очень лиричную и щемящую, почти балетную
сцену их встречи, которая происходит в клетке с голубями,
висящей под самыми колосниками. Любовь оказалась столь
пронзительной, что наглухо заколоченное фантастическое
пространство открылось окошками с белыми воздушными
занавесками, развевающимися на ветру. На этом закончился
первый акт. А во втором «фантазия» развивалась дальше. И
пришла, наконец, к трагическому финалу, когда Катерина должна
броситься в Волгу. Но тут Волги никакой нет, а есть тонкая
веревочная лестница, ведущая вверх, под колосники, по которой
и поднимается Катерина, словно к Господу Богу.
Что сказать о таком спектакле? Он может
вызвать много нареканий и иронии. Чусова так смело уходит от
стереотипа классической пьесы, что «поймать» ее на каких-то
чрезмерностях ничего не стоит. Но все же ее «фантазия»
правомочна. Потому что классические пьесы у ее поколения
режиссеров вызывают оправданный страх. Сегодня не время
«большой» классики. Противоречивость «Мещан» в постановке
Кирилла Серебренникова – тому хорошее подтверждение. Чусовой
можно предъявить претензии только в том, что она лишила свою
Катерину нашего сопереживания. Но она заставила нас
сопереживать другой героине, Кабанихе, которую во все времена
изображали властной, жестокой старухой.
Елена Яковлева, играя мягко, с неподражаемым
юмором, создает образ опекающей матери, любящей своего сына и
переживающей за него. В финале ей тоже уготована драма. Измена
Катерины Кабаниху затронула очень глубоко. Обнимая Тихона, как
маленького ребенка, Кабаниха сидит с ним в той же голубятне
под потолком, где происходила встреча Катерины и Бориса, и эта
сцена читается символически. Кабаниха с Тихоном – тоже жертвы.
«Почему люди не летают так, как птицы?» – этот вопрос остается
здесь без ответа. Такова, очевидно, трагическая закономерность
жизни.